На правах рекламы:

• Светодиодные аварийные светильники proffsvet.ru.

• Скупка антиквариата в Санкт-Петербурге - "Точка Сбыта". | Антиквариат скупка, скупка лабораторной посуды из стекла. | Смотрите www.pasador.ru затвор поворотный дисковый купить. | воронеж бани из бруса под ключ проекты и цены

Нина Николаевна Миронова (1894—1975)

Нина Николаевна Миронова стала третьей и последней женой Александра Грина. Она стала прототипом героини «Алых парусов» Ассоль. С ней он прожил одиннадцать лет, до самой смерти. Она пережила писателя почти на 40 лет, и все эти годы жила деятельной памятью о нем. Благодаря ее усилиям в Старом Крыму появился музей Александра Грина.

Нина Николаевна Миронова родилась 11 (23) октября 1894 года в Гдове (Гдовский уезд, Санкт-Петербургская губерния, в настоящее время Псковская область) в семье банковского служащего Николая Сергеевича Миронова. Она была старшей в семье, младшие братья — Константин (1896 г. р.), Сергей (1898 г. р.). Семья переезжала по местам службы отца и в 1914 году перебралась из Нарвы в Петербург.

Нина Миронова закончила гимназию с золотой медалью, в 1914 году поступила на Бестужевские курсы. В 1915 году вышла замуж за студента-юриста Сергея Короткова, через год мобилизованного в армию и погибшего на фронте Первой мировой войны в 1916 году. Окончив два курса биологического отделения, Нина пошла работать медсестрой в госпиталь.

В 1917—1918 годах Нина Короткова (Миронова) работала в газете «Петроградское эхо» машинисткой, там она впервые встретила и познакомилась с Александром Грином, который пришел за гонораром. Встретились они в конце 1917 или самом начале 1918-го года. Когда они познакомились, ей было 23, а ему 37. Познакомились и расстались на несколько лет. Сама она говорила об этом: «Необходимо было каждому из нас отмучиться отдельно, чтобы острее почувствовать одиночество и усталость».

В 1918 году умер отец Нины Николай Сергеевич, сама она заболела туберкулезом и переехала на три года к родственникам в Подмосковье. Перед отъездом в мае 1918 года у памятника «Стерегущему» Грин подарил ей свои стихи.

Когда, одинокий, я мрачен и тих,
Скользит неглубокий подавленный стих,
Нет счастья и радости в нем,
Глубокая ночь за окном...
Кто вас раз увидел, тому не забыть,
Как надо любить.
И вы, дорогая, являетесь мне,
Как солнечный зайчик на темной стене.
Угасли надежды. Я вечно один,
Но все-таки ваш паладин.

Обещал к ней приехать, навестить, но не смог. Думал, ее уже нет в живых. Она же большого значения ни Грину, ни его стихам тогда не придала и впоследствии была этому очень рада.

Снова встретились они в феврале 1921-го на Невском. За три года многое переменилось и в его, и в ее жизни. Нина вспоминала о том дне: «Мокрый снег тяжелыми хлопьями падает на лицо и одежду. Мне только что в райсовете отказали в выдаче ботинок, в рваных моих туфлях хлюпает холодная вода, оттого серо и мрачно у меня на душе — надо снова идти на толчок, что-нибудь продать из маминых вещей, чтобы купить хоть самые простые, но целые ботинки, а я ненавижу ходить на толчок и продавать».

Она была теперь молодой вдовой, перенесла сыпной тиф и работала медсестрой в сыпно-тифозном бараке села Рыбацкого, а жила с матерью в Лигове и через Питер ездила на работу. Грин предложил ей заходить иногда к нему в Дом искусств, где было тепло и сухо. Вел он себя очень деликатно. И совсем не пил.

В начале марта Грин предложил Нине стать его женой. После недолгого раздумья она согласилась. Позднее Нина Николаевна говорила, что не испытывала к будущему мужу особых чувств: «не было противно думать о нем». Но не более того. Да и сам Грин в то время переживал безответную любовь к Марии Алонкиной. «Увлекся он самозабвенно. Понимая умом нелепость своего с ней соединения, свою старость в сравнении с нею и во внешнем своем облике, он горел и страдал и от страсти; страдания доводили его до настоящей физической лихорадки. А она увлеклась другим. И тут встретилась я, ничего не знавшая об этом. И все сдерживаемые им чувства и желания обернулись ко мне — он просил меня стать его женой. Я согласилась. Не потому, что любила его в то время, а потому, что чувствовала себя безмерно усталой и одинокой, мне нужен был защитник, опора души моей. Александр Степанович — немолодой, несколько старинно-церемонный, немного суровый, как мне казалось, похожий в своем черном сюртуке на пастора, соответствовал моему представлению о защитнике. Кроме того, мне очень нравились его рассказы, и в глубине души лежали его простые и нежные стихи».

Нина стала гражданской женой Александра Грина в начале марта 1921 года, а через два месяца они поженились официально. Практически сразу после регистрации брака Грины переехали, они сняли одну комнату в квартире на Пантелеймоновской улице в доме 11. «Мы вскоре поженились, и с первых же дней я увидела, что он завоевывает мое сердце. Изящные нежность и тепло встречали и окружали меня, когда я приезжала к нему в Дом искусств. Тогда он не пил совершенно. Не было вина. А мне сказал, что уже два года как бросил пить...»

В их жизни было много разного — и дурного, и хорошего, все как у людей. Если прочитать подлинные письма и записи Нины Николаевны, можно увидеть, что и то и другое в своих проявлениях было чересчур крайним, далеким от середины. Либо очень хорошо, либо очень плохо. Екатерина Александровна Бибергаль так не захотела, Вера Павловна Абрамова не смогла, Мария Владиславовна Долидзе, вероятно, просто ничего не поняла, Мария Сергеевна Алонкина не приняла всерьез, Нина Николаевна Короткова и захотела, и увидела, и смогла, и приняла. Для Нины же он стал заботливым мужем и с самого начала поставил дело так, чтобы его жена ушла со службы и больше нигде не работала. Жена писателя — это уже профессия.

В мае 1921 года он писал ей: «Я счастлив, Ниночка, как только можно быть счастливым на земле... Милая моя, ты так скоро успела развести в моем сердце свой хорошенький садик, с синими, голубыми и лиловыми цветочками. Люблю тебя больше жизни». Она же, не раз признававшаяся, что сошлась с Грином «без любви и увлечения в принятом значении этих слов, желая только найти в нем защитника и друга», очень скоро писала ему совсем другое: «...Тебя благодарю, мой родной, мой хороший. Нет, не скажешь словом "благодарю" всего, что не может вместиться в душе, — за твою ласку, нежную заботу и любовь, которые согрели меня и дали мне большое, ясное счастье».

Лето 1921 года Грин и Нина Николаевна прожили в загородном местечке Токсово, где за пуд соли и десять коробков спичек их впустил к себе в дом деревенский староста, финн с русским именем Иван Фомич. Каждый день они вставали на заре, ловили рыбу в озере под названием Кривой нож и приносили домой полную корзину окуней, плотвы, лещей, собирали грибы и ягоду, сушили, мочили, мариновали, солили. Иногда к ним приезжали из Петрограда соседи по «Диску» Пяст и Шкловские. В Токсове Грин заканчивал «Алые паруса» и начал свой первый роман «Алголь — звезда двойная» о петроградской разрухе, роман, который так и не был дописан. Это лето Нина Николаевна называла самым счастливым временем в их совместной жизни.

Зимой 1921/22 года жили трудно, как и все, квартира была грязная и холодная. От голода спасал академический паек, и иногда Грин отправлялся на толкучку Александровского или Кузнечного рынков, где можно было обменять часть продуктов на мыло и спички. Но порой и пайка не хватало, чтобы обогреть огромную залу, и дрова приходилось воровать.

Потом стало легче. С началом нэпа стали образовываться частные издательства, и у Грина вышло сразу несколько рассказов, которые вошли в его первую послереволюционную книгу «Белый огонь». Это позволило им оставить квартиру на Пантелеймоновской, где замерзли канализационные трубы, и переехать на 2-ю Рождественскую улицу к интеллигентной старушке, имевшей отношение к Дому литераторов. «Комната была маленькая, скудно обставленная — "студенческая", грязноватая, на пятом этаже, но зато светлая, с окном-фонарем на улицу. Переезд был несложен. Взяли у дворника салазки, в два фанерных ящика сложили наше имущество, а сверху положили большой портрет Веры Павловны. Александр Степанович вез салазки, я толкала их сзади. С этим отрезком жизни, сблизившим нас на будущее, трудном в бытовом отношении, но таким светло-душевным, было покончено».

В 1923 году был напечатан первый роман Грина «Блистающий мир». Полученный гонорар Грин решил потратить на путешествие в Крым. После возвращения из поездки на юг, семья Гринов переехала на новую квартиру, в которой было четыре комнаты. Сами сделали ремонт, после чего забрали к себе жить мать Нины. Для Грина это был период расцвета его таланта. По воспоминаниям его жены Нины, «...пламя творчества горело ровно, сильно и спокойно. Иногда даже как бы физически ощутимо для меня. В эти годы Александра Степановича любезно встречали в редакциях и издательствах. Мы пользовались плодами этого хорошего отношения, жили покойно и сытно, но Александр Степанович начал втягиваться в богемную компанию, и это привело нас к переезду на юг».

Летом 1924 года Грин с женой и тещей переехали в Крым, в Феодосию. По приезде Грины поселились в гостинице «Астория» в номере с видом на море, потом сняли комнату — на квартиру денег не хватало. А Осенью того же года семья писателя перебралась в четырехкомнатную квартиру на улицу Галерейную, где теперь находится известный всем музей А.С. Грина. «В этой квартире мы прожили четыре хороших ласковых года», — вспоминала много позднее Нина Николаевна. Там был у Грина свой кабинет, небольшая квадратная комната с окном на Галерейную улицу. На стене портрет отца. Фотографий Веры Павловны больше нет. Хотя письма ей Грины по-прежнему писали и часто о ней говорили. Зато — «в темно-красной узкой рамке моя фотокарточка».

Жили вместе с матерью Нины Николаевны Ольгой Алексеевной Мироновой. Женщины занимались хозяйством, вставали очень рано, пока Грин еще спал, ходили на базар, потом ставили самовар, и Нина Николаевна приносила мужу в постель чай, «крепкий, душистый, хороший, правильно и свежезаваренный на самоваре, в толстом граненом или очень тонком стакане». Чай было достать нелегко, иногда Нина Николаевна привозила его из Москвы, иногда всеми правдами и неправдами покупала в Феодосии. Вечерами Грин играл с тещей в карты.

Спокойная жизнь закончилась в 1927 году. Летом к ним приехал издатель Вольфсон, Грин подписал с ним контракт на выпуск 15-томного собрания сочинений. Получив большой аванс, Александр Степанович вместе с женой поехали отдыхать. Ялта, Кисловодск, Москва... Казалось, что денежных проблем теперь не будет, Грин даже подарил Нине золотые часы. Но то были их последние счастливые дни. Издательство разорилось, начались суды, которые Грин проигрывал. Свои неудачи Грин топил в алкоголе. Запойное пьянство, безденежье, жизнь становилась невыносимой.

В начале 1930-х годов здоровье Грина сильно пошатнулось. Запущенное воспаление легких, давний туберкулез, а затем и рак желудка, усугубленные злоупотреблением алкоголем, привели к тому, что сил у писателя практически не оставалось. Его перестали печатать, пенсию не давали, помощи ждать было неоткуда. Семья была вынуждена переехать из Феодосии в Старый Крым, где жить было намного дешевле. Сначала снимали квартиру, а в 1932 году, за несколько месяцев до смерти Грина, Нина Николаевна купила за свои золотые часы двухкомнатный домик с земляным полом, который и стал их единственным собственным жильем. 8 июля 1932 года Александр Степанович Грин умер. Нина Николаевна на 38-м году жизни вновь стала вдовой.

Жизнь Нины Николаевны после смерти Грина

Грин умер в Старом Крыму в 1932 году. Нина Николаевна начала работу по увековечению памяти писателя, в 1934 году ей удалось организовать мемориальную комнату, в том же году, получив гонорар за сборник рассказов Грина «Фантастические новеллы», на ранее приобретенном участке земли 20 соток возвела жилой дом, дом Грина стал частным музеем. Открытие государственного музея было назначено на 1942 год, к 10-летию смерти А.С. Грина. Участвовала в создании Историко-краеведческого музея в Старом Крыму, с поручениями от музея ездила в Москву.

В 1934 году Нина Николаевна вышла замуж за феодосийского врача-фтизиатра Петра Ивановича Нания, давнего знакомого, лечившего А.С. Грина. В начале Великой Отечественной войны брак Нания и Грин распался. Крым был оккупирован немцами. В то время у матери Нины Николаевны стало проявляться психическое расстройство. Чтобы не умереть с голоду, продавали оставшиеся вещи. Когда продавать стало нечего, пришлось искать работу. А какую работу можно было найти слабой интеллигентной женщине в оккупированном Крыму? Нина Николаевна считала, что ей еще повезло — подвернулось место корректора в типографии открытой при немцах газетенки под громким названием «Официальный бюллетень Старо-Крымского района», через время ее назначают редактором издания «Старокрымский бюллетень». Бюллетень печатал сводки и хронику. Отказаться Нина не могла по тем же причинам, которые вынудили пойти на работу. Работа эта не требовала от нее личной оценки событий — она была технической. Нина Грин помогала партизанам и спасла от смерти 13 человек.

В январе 1944 года, когда к Крыму уже подходили советские войска, Нина Грин уехала в Одессу, она опасалась за свою жизнь, ведь тогда говорили, что всех сотрудничавших с немцами расстреливали без разбора. В апреле 1944 года умерла ее мать, Ольга Алексеевна. В дороге она попала в облаву. Нину Николаевну схватили и вместе с другими отправили в Германию на трудовые работы.

После окончания войны, в 1945 году, Нина Николаевна вернулась на родину, зная, что ее непременно арестуют. Сама обратилась в компетентные органы, получила срок в 10 лет, отбывала заключение в сталинских лагерях на Печоре, затем — в Астрахани. Освободилась в 1956 году. После освобождения вернулась в Крым, после долгой борьбы вернула дом — последнее жилище Грина, приспособленный новыми хозяевами под хозяйственные нужды, добилась открытия музея писателя.

Музей Александра Грина Нина Николаевна открыла на общественных началах в 1960 году. В самом доме тогда мало что осталось: Нина собирала по крупицам, восстанавливала все так, как было еще при жизни писателя. Перед арестом многие рукописи и памятные вещи она раздала по знакомым, и теперь эти ценности стекались обратно в дом. Здесь она закончила книгу воспоминаний о Грине, которую начала писать еще во время ссылки в Печоре. Сюда съезжались друзья, писатели, книгочеи, студенты. Организовался такой полулегальный клуб — «гнездо» любителей Грина. Именно «гнездо» и положило начало гриноведению.

Нина Николаевна скончалась в Киеве 27 сентября 1970 года. В своем завещании она просила похоронить ее в семейной ограде между могилами ее матери и мужа. Но власти Старого Крыма не разрешили выполнить волю покойной, и захоронение состоялось в другом месте старокрымского кладбища. Спустя год, в ночь на 23 октября 1971 года, киевские друзья Н.Н. Грин — Ю. Первова и А. Верхман с помощниками тайно перезахоронили ее, выполняя упомянутое выше завещание.

Нина Николаевна Грин полностью реабилитирована в 1997 году. Из заключения Прокуратуры Автономной Республики Крым: «Из имеющихся в материалах дела фактических данных усматривается, что Грин Н.Н. в период Великой Отечественной войны не принимала участия в карательных акциях против мирного населения, не занималась предательством и не оказывала в этом пособничества... Таким образом, Грин Н.Н. не совершила действий, предусматривающих ответственность за измену Родине».

Последние годы своей жизни, 1967—1970, Нина Николаевна Грин провела в Киеве, в доме своей подруги и помощницы гриноведа, диссидента Юлии Александровны Первовой. Только на лето она приезжала в Старый Крым, в дом-музей Грина — их с Александром Степановичем дом, который она с помощью друзей превратила в музей и подарила незадолго до смерти государству.

Интервью с Ниной Николаевной Грин (1966)

Нина Николаевна Миронова (Грин). Киев, 1968 г.